Из дворянских историков XIX в., принадлежавших к официально-охранительному направлению, большое внимание событиям конца XVII в. уделил Н. Г. Устрялов. В его многотомном исследовании о времени правления Петра I приводится обстоятельное описание восстаний и заговоров конца XVII в. Автор обвинял Софью и Милославских в расправах 15-17 мая 1682 г. Он считал причинами бунта занятие стрельцов торговлей и тот факт, что в Москве служили участники восстания Степана Разина, разосланные в разные города после его подавления, а также корыстолюбие и лихоимство, процветавшие в Москве. Основным последствием стрелецкого выступления Н. Г. Устрялов называл «всеобщее расслабление гражданского порядка»1. Эту точку зрения историка развивал М. П. Погодин. В основе его построений и выводов лежит идея о том, что стрельцы не были самостоятельной политической силой; что их выступление, его направленность, сроки и последствия явились результатом коварных замыслов и интриг «партии» Милославских2.
В. Н. Берх считал действия партии Милославских «не первоначальной, а второй причиной бунта». Он обвинял Нарышкиных в «неограниченном желании возвысить» свой род. В. Н. Берх был склонен признать версию отравления царя Федора достоверной и видел первопричину политической борьбы 70-80-х годов XVII века в поведении А. С. Матвеева, женившего царя Алексея Михайловича на Н. К. Нарышкиной «по своекорыстию и алчности к почестям»3.
П. К. Щебальский называл Софью и ее сторонников «партией злонамеренных», которая воспользовалась волнениями стрельцов и «показала несравненно больше искусства», нежели Нарышкины4. Однако вскоре П. К. Щебальский перестал оценивать действия царевны Софьи так категорично, утверждая, что ее обвинили во всем потому, что именно она сумела воспользоваться последствиями случившегося5. Н. А. Полевой изложение событий строил на противопоставлении коварных замыслов Софьи и ее клевретов гению Петра. Он указывал, что «партия» Милославских воспользовалась недовольством стрельцов: «Но тем все могло и кончиться, если бы хищное властолюбие и оскорбленная гордость не устыдились сделать орудием своих пагубных замыслов презренные толпы бунтовщиков»6. А. Г. Брикнер считал события 15-17 мая «результатом систематически задуманного тайно подготовленного заговора»7. У М. М. Богословского стрельцы — орудие Софьи, Милославского и Хованского. События 15-17 мая Богословский называл «кровавой трагедией» и «варварскими казнями»8.
Развернутую характеристику событий дал А. В. Балдин: «Не будь Милославского и Софьи, не обрати они внимания на эти не страшные еще в то время для государства стрелецкие волнения и беспорядки и не воспользуйся они ими для своих преступных целей, все окончилось бы сравнительно благополучно. Буйства <...> не перешли бы в бунт, ибо серьезной причины и повода для бунта у стрельцов не было <...> И вот под влиянием ли страха наказания, в поисках ли за каким-нибудь оправданием своим буйствам, стрельцы решили опереться на обойденного старшего царевича...»9. Эта концепция была воспринята марксистскими историками, утверждавшими, что «стрелецкое войско, добиваясь расширения своих кастовых интересов и действуя по внушению князя И. А. Хованского, выступало в качестве реакционной силы, отстаивая позиции терявшей свое политическое влияние боярской аристократии <...> вливаясь в борьбу партий, стрельцы не ставили перед собой никаких целей, которые носили бы антифеодальный характер...»10. Политическая борьба конца XVII в. трактовалась ими как борьба реакционного боярства и духовенства против реформ Петра I11.
В историографии проблемы существует другое направление, отстаивающее тезис о слиянии в 1682 г. двух «потоков» — заговора Милославских и стрелецкого движения. Согласно С. М. Соловьеву, волнением стрельцов воспользовались Софья и Милославский в своих целях, но в то же время стрельцы, убивая 15-17 мая ненавистных им лиц, руководствовались не указаниями Софьи, а своими чувствами и соображениями. Он отмечал, что «разнуздавшись <...> благодаря совершенной слабости, отсутствию правительства, стрельцы должны были чувствовать, что их воля пройдет вместе со слабостию правительства <...> С какой жадностью, следовательно, они должны были прислушиваться к внушениям, что правительство нечего уважать и нечего ему повиноваться: оно незаконное!» Кроме того, СМ. Соловьев анализировал придворную борьбу в царствование Федора Алексеевича и наметил «линии» противостояния двух группировок12. По мнению Н. И. Павлицкой, «стрелецкое восстание 1682 года началось как внешнее выражение назревшего внутри самой организации кризиса, как результат глубоких внутренних противоречий, обостренных сплетением событий 1682 г. с другим встречным, более частным, но по-своему также закономерным явлением — выступлением Софьи...»13. П. П. Епифанов писал, что «на авансцене действовали боярские группировки и стрельцы в качестве непосредственной военной опоры противоборствующих группировок. В то же время внутридворцовая борьба открыла перед московскими стрельцами возможность выдвинуть свои собственные требования и они не замедлили ее использовать»14.
Еще одна точка зрения на события сводится к тому, что они были потерпевшей поражение мелкобуржуазной революцией. Выразитель этих взглядов А. Н. Штраух писал: «Придворные партии 1682 года различались одна от другой не только своими династическими целями, но и своими социальными связями и симпатиями. Партия Софьи представляла торгово-капиталистические элементы общества и левое крыло городской мелкой буржуазии»15. Он считал также, что Нарышкины были настроены «прозападнически», а Милославские — «консервативно»16. С. Г. Томсинский утверждал, что партия Нарышкиных опиралась на крупных и средних феодалов и выражала их интересы. В 1682 г., по его мнению, боролись четыре социально-политические группы: стрелецкие низы, мелкая буржуазия, казаки и крестьяне; стрелецкая верхушка, купцы и мелкие помещики; средние и крупные феодалы; «старое» боярство17. Эти взгляды на характер «партий» сформировались, как нам представляется, под влиянием вульгарно-социологических взглядов школы М. Н. Покровского.
Наиболее четко концепция стрелецкого выступления как проявления антифеодальной борьбы была сформулирована В. И. Бугановым. Он в своих трудах уделял недостаточное внимание борьбе двух придворных фракций за власть, а в основном сосредоточился на стрелецком движении, характеризуя его как крупнейшее народное антифеодальное восстание. Автор подчеркивал, что «движение <...> правительство было попросту бессильно предотвратить <...> а восставшие руководствовались своими собственными требованиями и стремлениями». Он настойчиво проводил мысль о том, что восставшие стрельцы никак не были связаны с «партией» Софьи, а боярско-дворянская верхушка оказалась расколотой на две группировки, что ослабляло правительственный лагерь в обстановке начавшегося восстания18.
В. И. Буганов писал, пытаясь доказать оторванность стрелецкого выступления от придворной борьбы, что «движение (стрелецкое.— М. Г.) началось при царе Федоре, единоутробном брате Софьи, когда правительство, допускавшее всякие беззакония и произвол, возглавлялось и вдохновлялось Милославскими»19. Главной причиной поражения стрельцов автор считает то, что «они не сумели и не захотели опереться на помощь других слоев населения Москвы <...> на помощь периферии...»20.
Все же В. И. Буганов признает, что «восставшие в 1682 году не могли выдвинуть программы уничтожения феодальной эксплуатации»21, а «источники не дают оснований для вывода об их (народных масс. — М. Г.) активном участии в событиях»22. Однако его общий вывод сводится к тому, что «московские восстания 1682 и 1698 гг., несмотря на их специфику, входят в единую цепь классовой борьбы русского народа в XVII столетии»23.
В рецензии на монографию В. И. Буганова другой выдающийся российский исследователь, Н. И. Павленко, сформулировал свое видение этой проблемы, которое, как нам представляется, можно свести к следующим тезисам: стрельцы и народ — это не одно и то же; народ в событиях активного участия не принимал; в результате восстания положение народа ухудшилось; в событиях активное участие приняла «партии» Милославских24.
А. П. Богданов, специально занимавшийся источниковедческими аспектами изучаемых событий, дал им следующую развернутую характеристику: «...анализ современных источников приводит к выводу, что "программа" восстания была рассчитана не на временный эффект, а на утверждение "надворной пехоты" постоянным гарантом народной "правды" при самодержце, в ущерб высшим слоям служилых людей по отечеству. Преобладание позитивных целей над негативными — новая и весьма важная черта городского восстания 1682 г. Стрельцы и солдаты <...> стремились к установлению в рамках абсолютистского государства такого порядка, который обеспечивал бы интересы всех сословий и, в первую очередь, служилых по прибору и посада...»25.
Как известно, 15-20 мая стрельцы потребовали выдать им на расправу ряд лиц, большинство из которых составляли Нарышкины и их сторонники. Летописец 1619-1691 гг. сообщает, что изменников стрельцы хотят наказать, так как «они суть царский род хотят изводити, яко же и Борис Годунов, а сам наследник бысть, восприими царство и помути всем Московским государством <...> и аще ли великие государи ныне тех воров и изменников не поволят нам выдать, и от них будет такое же воровство...»26. Это, как нам представляется, типичный образец царистской психологии стрельцов.
В Разрядной записке читаем: «И майя в 19 день били челом великому государю об заслуженных деньгах салдаты и стрельцы и пушкари со 154-го году и тех денег надобно 24 ООО рублев. Да им же великий государь пожаловал на человека по 10 рублей. <...> Да они же били челом великому государю, которые побиты бояре и думные люди и животы их побраны на великого государя, и чтоб великий государь указал те животы оценить и, оценя, отдавать им же»27. Г. фон Горн указывал, что стрельцы «после совершенного кровопролития формулировали <...> свои претензии по долгам и прежде всего, чтобы правильно высчитали из казны»28. Стрельцы потребовали от полковников от 2000 до 13 000 руб., а с Л. Иванова — 40 000 руб.29 Об этих требованиях и их удовлетворении пишет С. Медведев. Более того, он указывает и на другие источники удовлетворения стрелецких нужд: «а на тот великий расход <...> указали на ту дачю имати с патриарших и со властелинских крестьян, и с монастырских, и с боярских, и с приказных людей по окладом, з дьяков и подьячих»30.
По сведениям Г. фон Горна, требования стрельцов, предъявленные властям в майские дни, выглядели следующими: «Чтобы новоизбранного царя Петра Алексеевича низложить, а его старший брат Иван Алексеевич должен быть избран на престол; чтобы все офицеры и служащие, которые с ними при жизни покойного царя плохо обращались, были со своих должностей уволены, на их же места поставить стрельцов; чтобы им, стрельцам, выдали их плату из казны всю до копейки, а также повелели их полковникам и другим зажиточным людям, которые брали с них подарки и тем обогатились, также им заплатить; Артамон, Нарышкины и все остальные, кто был виновен в смерти их блаженной памяти царя, должны быть также выданы им головой»31.
23 мая 1682 г., по свидетельству Медведева, стрельцы, заявив о желании видеть на престоле двух царей, пригрозили: «А если де того не восхощет кто учинить, паки хотят итти вси, вооружася, во град и от того будет мятеж немалый»32. В тот же день царевна Софья «выборных изволила призвать и службу их похваляла, а впредь де за их службу им их государская милость будет»33. То, что процессом управляли Милославские, показал де ла Невилль, писавший, «что если бы Софья, видя бунтовщиков, зашедших слишком далеко, не вышла к ним <...> то они продолжали бы резню...»34.
30 мая агент польского короля Ст. Бентковский доносил из Москвы, что «наконец, зло должно было погаснуть, поскольку поступили из монастырей деньги, которые надлежало выплатить преторианцам»35.
Челобитная стрельцов венчает их социальную программу: поставить «столб» на Красной площади; издать жалованную грамоту; наказать тех, кто клевещет на стрельцов; не брать взяток; кнутом и батогами стрельцов не бить; не работать на начальников; своевременно выплачивать государственное жалованье; бунтовщиками и изменниками не называть; в ссылку не ссылать; на службу посылать по очереди и быть на службу в городах «погодно»36. Требования, изложенные в этом документе, носят кастовый и прагматический характер. Примером сословной ограниченности стрельцов может служить случай, описанный О. Паллавичини. Папский нунций в донесении от 30 сентября сообщал, что «большое число крестьян собралось с намерением освободиться от <...> рабства <...> однако солдаты их прогнали, так как генерал Ковальский (Хованский.— М. Г.) переменил свое мнение, полагая, что без подобных союзников его армия все равно сильна и может сделать все, что захочет без союза с негодяями, общество которых позорно...»37.
В. И. Буганов пишет, что восставшие стрельцы установили порядок, исключили пьянство, грабежи, и к тому же считает это признаком классовой борьбы38. Однако версия о порядке в столице базируется на тенденциозно подобранных источниках, в то время как источники, содержащие информацию противоположного характера (записки Матвеева, Мазуринский летописец, Летописец до 1712 г., донесения Келлера)39, автором не рассматриваются. Можно допустить заинтересованность Матвеева в клевете на стрельцов, но этого нельзя сказать в отношении, например, Келлера. Так, Ст. Бентковский в донесении от 20 сентября 1682 г. сообщал, что «стрельцы прохаживаются по улицам, вторгаются в понравившиеся дома, забирают оказавшуюся там выпивку, нисколько не боясь рассердить хозяина дома и не спрашивая его согласия»40. А согласно «Краткому и новейшему описанию» стрельцы «выбираша чертоги женского полу на дворце. Тако же и домы Великих Господ. И принесоша деньги в царскую казну. И как им того до удовольствия еще недополно было, и тогда принудиша из городов и монастырей великое число денег збирати. Тако же и побиенных имения продавать тем, кто больше за то давал им»41.
Не приходится отрицать факт социального протеста со стороны стрельцов. Но их недовольство существующей социально-экономической и политической ситуацией было эгоистическим, выражавшим интересы особого сословия «служилых людей по прибору». Они вербовались правительством из людей, свободных от государственного тягла, и отличались от «служилых по отечеству» тем, что не составляли служилой иерархии, а считались равными между собой42. В 1632-1681 гг. численность стрелецкого войска увеличилась с 33 775 до 55 000 человек (московских стрельцов — с 8 000 до 22 500). Материальное положение стрельцов было хуже, чем солдат «нового строя». Попытки обучить стрельцов «солдатскому строю» вызывали с их стороны массовый протест, так как это ударяло по их ремесленно-торговым занятиям43. Размер жалованья московских стрельцов упал во второй половине XVII в. с 10 до 5 руб. Тем не менее, они получали больше, чем на периферии. Пятидесятники получали в 1681 г. 15 руб., рядовые — 5 руб. в год (в провинции — 5 и 1 руб. соответственно)44. Известно, что стрелецкие головы в 60-70-х гг. XVII в. занимались административно-хозяйственными работами в царских вотчинах45. Как справедливо считал А. И. Заозерский, «в 1682 г. без сомнения лишь в резкой форме проявилось политическое самочувствие стрельцов, которое стало складываться много раньше, под влиянием того исключительного положения, в какое они были поставлены при царе Алексее»46.
В связи с этим стрелецкое движение нельзя расширять до рамок классовой борьбы и ставить в один ряд с народными движениями XVII-XVIII вв. Совершенно права А. П. Станевич, утверждающая, что стрелецкая масса была готова восстать за свои интересы, но попутно могла расчистить дорогу дворцовой партии Милославских. Далее Станевич пишет, что нельзя отрицать участие Софьи в возбуждении восстания, но также неверно оценивать все восстание как дело рук одной правительницы. 15 мая, по мнению, Станевич, сливаются два потока: движение стрельцов и желания «партии» Софьи47. На наш взгляд, в конце апреля 1682 г. имелись только причины и содержание движения, а форму, направление, время выступления дала стрельцам «партия» Милославских. Без последней выступление стрельцов не было бы увязано с династическим кризисом.
Таким образом, движение 1682 г. не было вызвано только дворцовыми интригами, в то же время оно — не народное восстание против феодального строя. Р. Виттрам писал, что «последовал взрыв, так как два независимо друг от друга возникших направления соединились...»48. События 1682 г. являются сложным переплетением в один клубок социального протеста приборных служилых людей и борьбы придворных группировок за власть. Стрелецкое движение явилось порождением специфики того исторического момента, то есть отсутствия сильной царской власти, единства и сплоченности феодальной верхушки общества. Стрельцы воспользовались этим, а их недовольством воспользовалась «партия» Софьи Алексеевны. Их интересы, оставаясь по сути разными, пересеклись, породив изучаемые события, в которых участвовали такие социально-политические силы, как стрельцы, Хованские, группировка Милославских и группировка Нарышкиных.
1 Устрялов Н. Г. История царствования Петра Великого. СПб., 1858. Т. 1. С. 17-97.
2 Погодин М. П. Семнадцать первых лет в жизни императора Петра Великого. М., 1875.
3 Берх В. Н. Царствование царя Федора Алексеевича и история первого стрелецкого бунта. СПб., 1834. Т. 1. С. 10-12, 15-16; 1835. Т. 2. С. 26-27, 30.
4 Щебальский П. К. Правление царевны Софьи. М., 1856. С. 13-69.
5 Щебальский П. К. Чтение из русской истории. СПб., 1861. Вып. 1. С. 52.
6 Полевой Н. А. 1) История Петра Великого. СПб., 1843. Ч. 1; 2) Обзор русской истории до единодержавия Петра Великого. СПб., 1846. С. 22-89; 3) История Петра Великого. М., 1899. С. 21.
7 Брикнер А. Г. История Петра Великого. СПб., 1882. Т. 1. С. 29.
8 Богословский М. М. Петр I: Материалы для биографии. М., 1940. Т. 1. С. 37-48.
9 Балдин А. В. Очерки по истории России XVII века. Пг., 1915. С. 94-97.
10 Очерки истории СССР: XVII век. М., 1955. С. 328-334.
11 Мавродин В. В. Петр I. Л., 1945. С. 10-36; Кафенгауз Б.Б. Петр I и его время. М., 1948. С. 8-44.
12 Соловьев С. М. История России с древнейших времен. Т. 13 // Соловьев С. М. Сочинения: В 18 кн. М., 1991. Кн. 7. С. 252-266.
13 Павлицкая Н. И. Исторические судьбы стрелецкого войска во второй половине XVII в.: Тезисы к дис. ... канд. ист. наук. Л., 1941. С. 2.
14 Епифанов П. П. Очерки из истории армии и военного дела в России (вторая половина XVII-первая половина XVIII вв.): Дис. ... д-ра ист. наук. М., 1969. Т. 1. С. 41.
15 Штраух А. Н. Стрелецкий бунт 1682 г. // Научные труды Индустриально-педагогического института им. К. Либкнехта. М., 1928. С. 56.
16 Там же. С. 19.
17 Томсинский С. Г. «Петровские» реформы // Историк-марксист. 1933. № 4. С. 78.
18 Буганов В. И. Московские восстания конца XVII века. М., 1969. С. 5, 101, 128, 162.
19 Там же. С. 134.
20 Там же. С. 361.
21 Там же. С. 244.
22 Там же. С. 127.
23 Там же. С. 86.
24 Павленко Н. И. Об оценке стрелецкого восстания 1682 года // История СССР. 1971. № 3. С. 80-93.
25 Богданов А. П. Летописные и публицистические источники по политической истории России конца XVII в.: Дис. ... канд. ист. наук. М., 1983. С. 144.
26 ПСРЛ. М., 1968. Т. 31. С. 197.
27 Соловьев С. М. Смутное время // Соловьев С. М. Собрание сочинений: В 18 кн. М., 1991. Кн. 7. С. 323.
28 Aarsberetninger fra det kongelige geheime archiv ingeholdende Bidrag til Dansk Historie af utrykte Kilder. Kjobenhavn, 1879. Bd. 6. S.194.
29 Тихомиров M. H. Заметки земского дьячка второй половины XVII в. // Исторический архив. 1939. Т. 2. С. 98.
30 Медведев С. Созерцание краткое лет 7190, 91 и 92, в них же что содеяся во гражданстве // ЧОИДР. 1894. Кн. 4. С. 59.
31 Московское восстание 1682 года глазами датского посла Г. фон Горна // Вопросы истории. 1986. № 3. С. 86.
32 Медведев С. Созерцание краткое... С. 60.
33 Там же. С. 62.
34 Любопытные и новые известия о Московии де ла-Невилля // Россия XV-XVII вв. глазами иностранцев. Л., 1986. С. 484—485.
35 Monuments historiques relatifs aux regnes d'Alexis Michailowitsch, Feodor III et Pierre le Grand czars de Russie extrais des archives du Vatican et de Naples par A. Theiner. Rome, 1859. S. 239.
36 Медведев С. Созерцание краткое... С. 49-50; Восстание 1682 г. в Москве: Сб. документов. М., 1976. № 20. С. 38-39.
37 Monuments historiques... S. 237.
38 Буганов В. И. Московские восстания... С. 180-181.
39 Матвеев А. А. Записки // Записки русских людей. СПб., 1841. С. 24-26; Крекшин П. Н. Краткое описание блаженных дел великого государя императора Петра Великого, самодержца всероссийского // Записки русских людей... С. 35-37; Мазуринский летописец // ПСРЛ. М., 1961. Т. 31. С. 174; Письма барона И. фан Келлера. Письмо № 152 от 2 мая 1682 г. // Архив СПб ИИ РАН. Колл. 40. Oп. 1. Д. 57. Л. 87 об.; Летописец до 1712 г. // БАН. 17. 8. 25. Л. 422 об.
40 Monuments historiques... S. 242.
41 БАН. 17. 4. 15. Л. 207.
42 Ключевский В. О. История сословий в России // Ключевский В. О. Сочинения: В 9 т. М., 1989. Т. 6. С. 295.
43 Чернов А. В. Вооруженные силы Русского государства в XV-XVII вв. М., 1954. С. 162-164.
44 Буганов В. И. Московские восстания... С. 73.
45 Заозерский А. И. Царская вотчина XVII века. М., 1937. С. 68-70.
46 Там же. С 302.
47 Цит. по: Буганов В. И. Московские восстания... С. 132.
48 Wittram R. Peter I. Czar und Kaiser. Gottingen, 1964. S. 85.
Просмотров: 1313
Источник: Галанов М.М. К вопросу о социальной сущности стрелецкого восстания 1682 года // Русское средневековье. Сборник статей в честь профессора Юрия Георгиевича Алексеева. М.: Древлехранилище, 2012. С. 398-406
statehistory.ru в ЖЖ: